Свет невидимого окна

 «В месте» — подходящее название для проекта, в котором участвуют вместе российские и немецкие художники,

 и для которого так важно, в каком месте происходит действие  

…Заходим в первый зал. «Штабелями» уложены стеклянные музейные витрины, до потолка, как гигантская кристаллическая решетка. Приближаемся к ним по лучу прожектора, который разбивается на мелкие огоньки, бесконечно отражается в стекле – и видим ночной город из иллюминатора – световая инсталляция «Огни города». Раздается трубный, а точнее, фортепианный глас слона, который постоянно будет сопровождать нас по выставке, вызывая сначала раздражение, затем привыкание и, наконец, желание слышать его снова и снова – звуковая инсталляция «Слон в пианино», точная метафора фантасмагоричности и запертости существования в мегаполисе. В следующем зале нас встречает образ «Вселенной» из деревянных брусков (дерево местное) и шариков-планет (из немецких земель привезенные). Направо пойдешь – сразу и в прошлое, и в будущее попадешь: работы «Тени будущего» и «Отражение прошлого». Налево повернешь – в мир природы придешь: здесь «Озеро» из черных акриловых панелей, создающих эффект отражения воды, живое дерево с осыпавшейся листвой стихов, страдающая в одиночестве тыква – «Я скучаю по тебе»…

По выставке с кодовым названием «В месте (1place2)» можно пройти быстро, недоуменно пожимая плечами. Можно задержаться у каждого экспоната, пофантазировать, поискать свои смыслы и найти их (кстати, министр культуры Свердловской области так и сделал, бродил часа два между скульптурами, задавал вопросы и вел себя не как управитель культуры, а как ее потребитель и любитель). Я предлагаю вам иной путь. В современном искусстве процесс порой не менее важен, чем результат. При производстве эстетического продукта складываются определенные отношения: творческие, человеческие, ментальные, национальные. Данный проект содержит внутреннюю интригу: непредсказуемость ходов и реакций, непросчитанность, а значит, неожиданность результата. Давайте вместе пройдем по выставке во времени: от зарождения до воплощения.

Маленькие истории большого города

Мы – поселенцы, все и всегда. Приходим на время, желаем остаться навечно. Когда Макс Зюдус, куратор проекта с немецкой стороны, и Алексей Шевчук, куратор проекта с российской стороны, обговаривали концепцию – а современное искусство без концепции не современное искусство – они взяли за точку отсчета этот постулат: мы – поселенцы. Сначала на условно ничейную территорию приходят художники из Берлина. Они должны ее освоить, обустроить и создать образ доселе мало им знакомого Екатеринбурга (первая выставка). В городе смешались европейская архитектура и уральская ментальность, новейшие технологии и азиатская рабочая сила. Как любой мегаполис, он представляет собой сложно устроенный организм, для которого толерантное отношение к «другому», «чужому» является важным условием функционирования. Затем появляются местные художники, тоже «поселенцы», и произносят свое слово. Вторгаются в уже придуманное, спорят, что-то меняют, в этом культурном пространстве гости теперь они. В результате трансформации создается еще одна выставка.

Макс Зюдус пригласил к участию в проекте двух друзей и художественных единомышленников, Андреаса Меркера и Свена Штукеншмидта. Люди они опытные, у Макса по 15-20 проектов в год в разных городах, залах и пространствах. Но наше уральское пространство он запомнит навсегда. В месте под названием Свердловский областной краеведческий музей он испытал массу эмоций по поводу места. «Легко работать в пространстве, которое открыто, обнажено: пустые ровные стены, «белый кабинет». Ваш музей – с прошлым, со своей историей, его пространство обладает самодостаточностью. Это самые удивительные комнаты, в которых мне доводилось выставляться. Художники в Берлине мне завидовали, голая правда. Я нахожу пространство крышесносным! Но для нас это был вызов».

Для сотрудников музея – тоже. Нынешний «зал природы», где летают птицы и плещутся рыбки (последнее – замечательная инсталляция Макса под названием «Стандартная субмарина»: на фрагмент отопительной системы проецируется изображение водного мира, и как бы приоткрывается окошко в иную, водную реальность) прежде был, да и после будет, – экспозицией «Русская изба». Музейщики стиснули зубы, но приняли натиск новой культуры, освободили помещение. В соседнем зале пришельцы потребовали убрать шторы, которые занавешивали не совсем приглядные стены. Зюдус: «Мы умоляли, убеждали, что комната прекрасна и без штор – нам пошли навстречу». Но среда вторжению по мере сил сопротивлялась: витрины и пианино музейный менеджмент убрать отказался и, как выяснилось, на благо искусства. Талантливые художники великолепно их обыграли, превратили в артефакты и сложили из них маленькие истории большого города.

«Стройка» длилась неделю. Гости трудились слаженно. На пустом месте они создали образ. Работают все трое в жанре минимализма, но в разных традициях, делают скульптуры, видео, световые и звуковые инсталляции. «Все, что угодно, только не фигуративность, — заявляет Зюдус, добавляя с ужасом: «No realist!». Каждое произведение получилось самоценным, а вместе они образовали продуманное единство, все детали которого служат общей идее: современный город живет в постоянном изменении и приспособление к «другому». Первый этап – обживание чужого культурного пространства – успешно завершен. Надвигается следующий — принятие чужого культурного вмешательства. «Свой» и «чужой» меняются местами. Как встретят художники трансформацию своих произведений посторонними, хоть и коллегами? Что случится: «вавилонская башня», «приход варваров» или творческий диалог? На неделю над выставкой повисла загадка…

Психологический этюд в художественном пространстве

Ждали драки. И, кажется, даже разочаровались, когда ее не произошло.

С российской стороны в проекте приняли участие девять человек разного возраста, калибра и стиля, прошедших «кастинг». Вот на полу сидит молодой художник Женя Свердлов и лепит слона. Его пластилиновый слон хоботом нежно обнимает – нет, не слоненка, а огнетушитель, композиция является символом потребности в защите и предметно перекликается с раздающимися из фортепиано ставшими почти магическими звуками. В зале природы появилась напольная проекция созданного Андреасом настенного «пиксельного тигра» – работа Натальи Хохоновой. Видеоинсталляция «Собака» породила соседство с кошкой, придумкой Саши Салтановой «Под прикрытием», где под бумажным козырьком прячется котенок. Первое впечатление от сделанного уральскими художниками: даны оригинальные, но все же достаточно прямые ответы на куда более сложные немецкие высказывания.

Второй блок «русского вмешательства» можно назвать «я сам по себе». Уральские художники просто заняли свободные места и аккуратно, стараясь не нарушить общую идею, заселили их своими произведениями, но вовсе не пытались отвоевать территорию у тех, кто пришел раньше. Было 15 работ, стало 27. Это в российской ментальности: земли у нас много, всем хватит.

Изменений, точнее, добавлений, «удостоились» лишь две работы. «Тени будущего» (Макс Зюдус) под влиянием внедренного зеркала дали «Отражение прошлого» (работа Кирилла Воронкова). По-новому засветились «Огни города» (автор тоже Макс Зюдус) благодаря еще одному лучу проектора: по стеклянным телам витрин заскользили странные изображения, напоминающие животных (городские сны? воспоминания о прошлых «поселенцах»?) – инсталляция Анатолия Вяткина «Призраки индустриального пейзажа». Получилось два произведения в одном, при этом первое никуда не делось.

Но если говорить обо всей выставке, трансформации как таковой не произошло. Были добавления, продолжения, наложения, параллельность и независимость. У меня создалось впечатление, что немецкие художники остались несколько разочарованными. Они ждали более широкого и масштабного разговора, внутренне готовились к битве, к сопротивлению и отстаиванию собственного видения, а на их творческий продукт и не посягали. По оценке Алексея Шевчука, «тесного контакта не случилось».

У российских художников другое мнение. Наталья Хохонова считает, что в качестве работы в формате «workshop» проект дал стопроцентный результат. Гости показали себя серьезными профессионалами, они сходу считывали художественные арт-месседжи, а также их отсутствие. Но в качестве результата для зрителей экспозиция немного не собрана. «Немцы исходно заполнили собой все пространство. Вначале появилось желание «творческой провокации»: придем и перекроим. Но вспомнилась заповедь «не навреди». Лучше хороший диалог, чем партизанская война. Возможно, гости ждали большего натиска. В то же время, когда поступали предложения об активном вторжении в их работы, они убеждали этого не делать. Наши ребята проявили дипломатичность».

Сказалась и не могла не сказаться разница в истории, географии, в личной и национальной психологии. В месте, которое стало прообразом большого города, встретились разные люди и разные культуры. Учиться толерантности в искусстве – значит учиться и учить толерантности в жизни. По мнению заместителя директора краеведческого музея Владимира Быкодорова, то, что художникам удалось ужиться мирно и расстаться друзьями, большой плюс. У «вавилонской башни» в новом глобальном мире возможна иная судьба, чем в древней легенде.

Для музея это первый опыт взаимодействия двух миров на площадке «урал-традишн». Из того, что для массового зрителя язык современного искусства пока непонятен, нет у нас достаточного опыта прочтения подобных вещей, — следует лишь одно: этому языку нужно учиться. Подобные «вылазки» в непривычное пространство очень полезны – они расширяют рамки восприятия.

Каков результат? Немцы пришли как гости, но уходили, на мой взгляд, как хозяева данного культурного пространства. Им удалось сделать его «своим». Наши сумели найти и для себя местечко, ничуть не потеснив пришельцев. Хорошо это или плохо? Современное искусство предполагает, что из каждого объекта, а выставка в целом есть отдельный объект – зритель выносит собственные выводы. Художник показывает, но не подсказывает. Даже названия работ были «запрятаны»: композиции ими не сопровождались. Привыкайте обходиться без вербальных подсказок. Вот и мы просто заглянули в окно, которого не видно («Свет невидимого окна» — инсталляция Анатолия Вяткина).

…Интересно, а если бы все наоборот, поменять художников очередностью поселения? Интрига может продолжиться. Встретимся в новом месте?

Параллельный значит перпендикулярный

Проект 1place2 проходил одномоментно с биеннале современного искусства, но не «в рамках», а, как подчеркивалось организаторами, параллельно: рядом, но независимо. Существовали и другие «параллельные проекты», в них включились в том числе учреждения культуры и искусства, прежде в авангарде не замеченные. Одним из «побочных действий» биеннале стало то, что выставка во многих пробудила потребность в неортодоксальном выражении, стремление соединить несоединимое.

Индустриальный балет. В сторону современного искусства развернулась даже такая классическая махина, как Екатеринбургский академический театр оперы и балета. Спектакль «Н20» проходил в цехе завода «Уралтрансмаш»: классические па в обрамлении станков оборонного предприятия. Действо сопровождалось электронной музыкой, световыми и водными эффектами. «Оборону держали» (и выдержали) 20 молодых артистов. Все это стало возможным после прихода в коллектив такого нестандартного хореографа, как Вячеслав Самодуров. Его творческое кредо: «Балетный театр не должен быть музеем!». Немного жаль, что необычная балетная инсталляция в индустриальном пространстве была показана единственный раз, но такова особенность актуального искусства: существует здесь и сейчас, в единственном месте в единственное время.

Городские стихи. Маленький зал Музея литературной жизни XX века был полон под завязку: желающих «посмотреть стихи» Бориса Рыжего в исполнении актера Коляда-театра Антона Макушина оказалось куда больше, чем мест. Стихи трагического уральского поэта нового времени не только читались, но и «писались» руками, языком жестов для глухонемых, что создавало совершенно особый эффект. 20 стихотворений, отобранных режиссером Александром Ваховым (тоже актер Коляда-театра), выстроились таким образом, что представили поэта с разных сторон и создали контур его судьбы. Действие происходило в антураже Свердловска-Екатеринбурга, каким его видел Борис Рыжий. Город формировал поэта, а поэт оказал влияние на жизнь города, уже после своей смерти.

Опубликовано в журнале «Эксперт-Урал»