Три гроша и тридцать сребреников 

Привыкли мы к прописным истинам. «Да не оскудеет рука дающего», «Дающему – да воздастся»… «Трехгрошовая опера» выворачивает наизнанку красивые словеса, которыми ловко оперируют власть и деньги имущие. Ее истины не выглядят аксиомами. Заключительная фраза и вовсе повергает в шок: «Надо быть терпимее – к злу». Спектакли по пьесам Бертольда Брехта неизменно поставляют пищу для раздумья.

«Трехгрошовая опера». С одной стороны, беспроигрышный вариант для театра. Испортить ее трудно: «Опера нищих», на основе которой создано произведение Брехта, проверена веками, пьеса проверена уже почти веком (год рождения – 1928-й). С другой стороны, все, что выходит за рамки стилистики системы Станиславского, воспринимается массовым российским зрителем неоднозначно и не «обречено на успех».

Свердловский академический театр драмы в определенной мере пошел на риск, поставив зонг-оперу на своей сцене. Если судить по наполненности зала не только в премьерных спектаклях, риск оказался оправданным. Зрители выходят в недоумении, но удовлетворенные: интересно, порой непредсказуемо, красивая сценическая картинка, яркая характерная актерская игра. Основное достоинство театра драмы, по моему мнению, это труппа: мощная, разнотипажная, пластичная, поющая и танцующая, которой под силу многое, почти все. Данный спектакль – праздник для артистов.

Как в книге важна первая фраза, так в спектакле – первая сцена. От впечатления, которое производит первое явление героя, зависит дальнейшее восприятие спектакля. Игорь Кожевин, исполнитель роли предводителя мошенников Макхита, как всегда, великолепен: точный жест, острый, как нож, в полном соответствии с прозвищем бандита – Мэкки-нож. На долю Бориса Горнштейна, воплотившего образ Пичема, предпринимателя, а по-современному, рэкетира, выпало произнести стартовый монолог о быстро изнашивающихся духовных постулатах. Он делает это убедительно, чем сразу настраивает зрителя на умеренно серьезный лад. Пускай на сцене в течение трех часов разворачивается активное действо на грани шоу, но зрителю уже не удастся «отключить мозг» и лишь наслаждаться зрелищем.

Спектакль без единого положительного героя. Нищие, воры всех мастей, продажные полицейские (за 30 сребреников, естественно), вдвойне продажные шлюхи, которые торгуют не только телом, но и бывшими любовниками. В период первоначального накопления капитала нет чистеньких. В отличие от «Оперы нищих», «Трехгрошовая опера» снимает романтический налет с главного персонажа, который изначально представал благородным разбойником, но со временем выродился в обыкновенного грабителя. Макхит предает всех – и все предают его: жены, «коллеги» и даже друг детства. Но, похоже, подлецам, как и дуракам, всегда везет. Мэкки-нож произносит прощальный монолог с петлей на шее и вдруг получает весть о помиловании и о награждении деньгами и титулом. Мы легко догадываемся о его будущем: хитрый циничный бандит, конечно, завяжет с откровенным грабежом и перепрофилируется в банкира или предпринимателя.

Любопытный нюанс воздействия пьесы Брехта на публику. Больше всего она понравилась в свое время тем, против кого была направлена, то есть буржуазии и зарождающемуся банкирскому сословию. Больше всего не понравилась «простым хорошим людям»: не заинтересовала, осталась непонятной. Почему автор изображает мир как банку с пауками, поедающими друг друга? Зачем он призывает смыть со стекол очков спасительный розовый налет, если тот еще уцелел?

Екатеринбургский спектакль в постановке Павла Южакова появился через несколько лет после с шумом-громом прошедшего в Москве спектакля Кирилла Серебренникова. Уральский вариант не так будоражит и возмущает «мирного зрителя», как столичный, он тяготеет к формату мюзикла. Однако его не назовешь приукрашивающим действительность, отнюдь. В искусстве есть место утопии и антиутопии, оптимистическому взгляду на мир и всеохватному пессимизму.

Материал опубликован в журнале «Культура Урала», сентябрь 2015