Шути, молись, терпи

«Бог един. Да дороги разные», говорит главный герой спектакля «Поминальная молитва» Нижнетагильского драматического театра

Тропинка убегает вдаль. Поднимается на пригорок, поворачивает за ним – куда? Не видать. Может быть, там поля, или лес, или город. А может быть, пропасть, обрыв, темнота. За дорогой – безграничность и неизведанность мира. Перед ней лишь несколько деревьев и домов. Реальный мир замкнут пределами одного двора. Жизнь сконцентрировалась в определенной точке пространства и времени.

Картонность декораций подчеркивает ветхость существования. Отсутствие конкретных деталей создает эффект предельного обобщения на уровне архетипов: путь, древо жизни, человеческое жилище и бидон молока как символ бытовых забот и повседневности. Где-то двигаются пласты большой Истории, а здесь раскручиваются маленькие на фоне глобальных потрясений, но такие болезненно-трепетные истории простых людей, не вождей и не героев.

«Поминальная молитва» имеет яркую сценическую и экранную судьбу.Блестящая литературная основа, от рассказа Шолом-Алейхема «Тевье-молочник» до написанной по его мотивам пьесы Григория Горина – залог ее неизменного успеха. Юмор и мудрость, которыми проникнуты большинство постановок пьесы, заложены в тексте, интерпретаторам ничего от себя придумывать не требуется. Но – извечная проблема для постановщиков популярных произведений – как избежать подсознательного сравнения с тем, что было создано ранее? Помимо киноверсий, насмотренному среднеуральскому театралу вспоминается постановка Екатеринбургского театра драмы, украшенная игрой замечательных артистов Галины Умпелевой и Алексея Петрова. В областном фестивале «Браво» несколько лет назад принимал участие спектакль по той же пьесе Каменск-Уральского театра «Драма № 3».

Нижнетагильский спектакль абсолютно самодостаточный. Ни на что намеренно не ориентируется, ни от чего демонстративно не отталкивается. Естественно и оправданно существует в собственной реальности.

…Тевье, шаркая и пригибаясь, тащит на себе (вместо лошади) бидон с молоком. И ведет непрерывный диалог: урядник ли, студент из Киева попадутся на пути, с ними перемолвится, но больше всё с небом, с деревом, а главный его собеседник – Бог. С ним можно и побалагурить, и обсудить Святое писание, поиронизировать над собственной бедностью, а иной раз и претензию высказать. Тевье хитроват и простодушен одновременно. С молоком впитал он представления о том, как жить на свете: в мире с собой, женой, соседями, а если и подраться на горячую голову, то не всерьез и без обиды на сердце. В исполнении Дмитрия Самсонова Тевье – обыкновенный человек, озадаченный более всего будущим дочерей, с самобытным, но покладистым характером, философ, неспешно бредущий по жизни в согласии с установками предков в вооружении спасительного юмора.

Его жена Голда (актриса Татьяна Рапопорт) – решительная хозяйка большого дома. Перед наступлением субботы под ее водительством вся женская большая «половина» семьи занята приготовлением праздничного ужина. Первое знакомство с дочерями происходит за столом: кто-то месит тесто, кто-то книжку читает, а кто-то ушел за дровами и вот-вот вернется. Молодые актрисы краткими штрихами рисуют непохожие образы пяти девушек. Характеры младшеньких только намечены, а вот Цейтл, Годл, Хава вполне сформировались, и они вскоре объявят о своих жизненных выборах, которые потрясут отца. Но пока он не ведает, что готовит судьба. Первые сцены спектакля – тишина перед взрывом. Ударная волна политических катаклизмов еще не докатилась до маленького украинского селения начала двадцатого века. Мир кажется прежним, уютным и привычным, и Тевье живет иллюзией, что все будет, как положено, как всегда.

Линией разлома, расколовшей привычное существование, в большинстве трактовок пьесы выступает национальный вопрос. Русские и евреи веками жили в Анатовке, притерлись, пообвыкли, с подковырками, но участливо относились друг к другу. Но и личные симпатии не в силах остановить погромы, которые инициируются на уровне власти. Однако данная тема здесь не стала единственной «звенящей струной», и я бы даже сказала, не основной. Национальный колорит, несомненно, присутствует в спектакле и украшает его: зажигательная еврейская музыка, прибаутки-присказки, манера речи и поведения. Но нет навязчивого педалирования темы, что позволяет услышать более тонкие, сложные и значимые вещи.

Это отношения человека и социума, полное бессилие личности как перед государственным порядком, так и перед революционным беспорядком. Состояние живого существа с его маленькими, но бесконечно важными заботами в ситуации, когда мир рушится, а выжить – надо. Сложности понимания поколений, что всегда-всегда актуально. И, наконец, взаимоотношения человека с Богом, создателем, высшими силами – назовите как кому угодно. «Я русский человек еврейского происхождения иудейской веры», говорил о себе Тевье. Он держался за Бога, как за соломинку, юмор и молитва являлись для него незыблемой опорой. Труднее всего сохранить веру тогда, когда Бог от тебя, кажется, отвернулся.

Мир един, а уж мы сами расчленяем его по разным основаниям. Одна из самых глубоких «разделительных полос» не социального и даже не национального порядка. Пока люди просто существуют рядом, строят дома, продают молоко, они понимают друг друга. Но как только речь заходит о самом святом, о вере, тогда и обнаруживаются непримиримые противоречия. Быт людей объединяет, а религия – разделяет. «Бог один. Да дороги разные». Отец смиряется с решением старшей дочери выйти замуж за бедного портного, отказав богатому односельчанину. Скрепя сердце, он отпускает в трудный путь следующую, что готова отправиться за женихом на каторгу. Но ту, что выбрала хорошего парня, но иного вероисповедания, он надолго вычеркивает из списка живых.

Удивительное дело: в спектакле нет ни одного отрицательного персонажа. Абсолютно у каждого «живого лица» (я не говорю о символических образах разрушительных политических сил) есть добрая сторона, и она постепенно открывается. Но почему же мир, состоящий из хороших людей, так далек от совершенства?

Спектакль в постановке художественного руководителя Нижнетагильской драмы заслуженного артиста России Игоря Булыгина получился по-настоящему полифоничным. Разные смысловые темы сливаются в единую мелодику. Поставлены общечеловеческие вопросы, никогда не теряющие актуальности. Потому спектакль и представляется тотально современным – не делая специальных «телодвижений» для подчеркивания современности. А ответы? Разве возможны универсальные ответы на вечные вопросы?

Каждый ищет собственное понимание происходящего. Шатаются основы мироздания героя, рушится привычный уклад, а он пытается удержаться-устоять на прежних истинах. Не получается. А новые не прорастают. Трагедия Тевье в том, что он не принимает изменения мира. Он страдает, он раздроблен, и мучительно собирает себя по кусочкам.

Иной предстает Голда в этот переломный момент. Ей не надо искать опору, она всегда при ней, в ней. Более того, она – опора для других. Даже когда просто суетится по дому, ворчит на мужа, опекает детей, почему-то сразу ясно, в чьих руках в этой семье истинные бразды правления. Во втором действии Голда раскрывается во всей силе и целостности своей натуры. Ее страстный монолог во время родов дочери – это и передача поколенческого опыта, и энергетическая связь между людьми, которым не обязательно быть рядом, чтобы быть вместе, это выплеск, квинтэссенция материнской любви. Актриса Татьяна Рапопорт произносит монолог так, что зритель забывает: здесь не реальность, здесь искусство. Драматический накал достигает предела, максимального сопереживания.

Другая пара исполнителей «главных партий», Василий Саргин и Мария Байер, несколько иначе расставляют акценты в образах своих героев, предлагая собственные варианты ответов на вечные вопросы.

Спектакль запоминается яркими образами второстепенных сквозных персонажей. Разнообразно, весело, карикатурно-типизировано, искренне-душевно исполняет роль Менахема артист Юрий Сысоев. Каждый выход на сцену мясника Лейзера (Владимир Мещангин) превращается в самодостаточное выступление, пластическую и комическую мини-новеллу. Убедителен русский сосед еврейской семьи Степан (Сергей Зырянов). Но не все ровно в постановке в смысле актерского исполнения, особенно это касается молодого поколения. Дикция порой далека от идеала, а ведь в таком текстовом спектакле, как «Поминальная молитва» важно, чтобы до зрителя доносилось каждое слово, без непроизвольных актерских купюр. Но когда спектакль в целом сложился, все эти недостатки предстают мелкими шероховатостями, которые не нарушают общего сильного впечатления.

Трагическое и комическое переплетены здесь, как в жизни. Если поначалу торжествует комическое, то во втором действии верх берет трагическая составляющая. Однако в заключительной сцене, несмотря на то, что люди вырваны с корнем из родной почвы и уходят в никуда, звучит смех и надежда. Все устроится, вашими молитвами. Шути, молись, терпи…

Марина Романова