Театр в театре в театре

В Свердловском академическом театре драмы создан тонкий, глубокий, печальный, нескучный, смешной и грустный, многослойный спектакль «На всякого мудреца довольно простоты» по пьесе Александра Островского.

«Предлагаю забыть весь опыт театра. Нужно просто попробовать обнулиться. Это просто шаг. И вы услышите мир, как вы его когда-то слышали»… В последней сцене спектакля герой Дмитрия Зимина призывает участников действа расстаться с прежним опытом. Призывает, уговаривает. Но сцена пустеет. Дольше других задерживается старик Крутицкий, но и он не решается стать «нулем», чтобы начать с чистого листа опыт не только театра, но и жизни. Трудно отказаться от штампов, которые постепенно вросли в тело и в душу.

У режиссера Анатолия Праудина формальные приемы всегда становятся убедительно содержательными. Отношение к театру он распространяет на отношение к жизни, в очередной раз реализуя классическую после Шекспира формулу «Вся жизнь – театр». В его постановках сложной внутренней конструкции театры множатся, как параллельные реальности, где каждая отражает определенный срез действительности, взгляд на нее. Понятный режиссерский посыл – не повторяться при воплощении одной из самых популярных пьес самого популярного русского драматурга – вырастает в поиск новых смыслов, актуальных трактовок давно известных образов.

Как можно совместить театр переживания и театр представления? Например, так, как это делает режиссер в спектакле «На всякого мудреца довольно простоты», когда основное действие разворачивается в манере, близкой к традиционной, а фоном существует так называемый Глумливый театр (конечно, название его образовано от фамилии главного героя Егора Глумова). В Глумливом театре те же герои, что и в основном «теле» пьесы: Мамаев, Городулин, Турусова, — но взамен дорогих нарядов на них лохмотья, они похожи на бродяг, нищих, прокаженных. Что это, интермедия пороков? Сущность, лишенная красивой оболочки? Воплощение того, как Егор Дмитриевич описывает людей в своем откровенном дневнике? Летопись людской пошлости?

Среди пороков «лидирует» глупость. Егор Глумов изображает дурака и оказывается умнее почти всех. А еще самодовольство, что Глумов также превосходно использует. Желание властвовать, поучать, сластолюбие, слепота и фанатизм. Вот ступеньки лестницы, по которой предприимчивый молодой человек стремится добраться до самых верхов: не по головам, но по человеческим порокам, используя их себе во благо – до поры до времени, конечно. Манипулируя людьми, спекулируя на их симпатии к себе, которую успешно вызывает и использует. «Простите, я так глуп»… «Я не курю, ваше превосходительство. А впрочем, как прикажете». С вольнодумцем он вольнодумец, с противником реформ – консерватор. Притворство – вот главный козырь Глумова.

В спектакле есть еще один театральный жест – звучит монолог Чацкого, который как будто растолковывает содержание постановки и включает ее в единый ряд со всем богатством русской драматургии. Знаменитый монолог – как манифест русского театра, русского человека.

Сценография Владимира Кравцева также поддерживает основную формально-содержательную идею «театра в театре»: действие происходит… в зрительном зале. Герои занимают свои места кто в первом, кто во втором-третьем рядах, «на галерке» пристраиваются служки. Присутствует зеркальность: мы – зрители, и они – зрители. Кто на кого взирает, кто кого оценивает? «Посмотрите на себя!», — откровенно призывают постановщики. Взаимодействие героев подобно театральному общению: заданные позы, словно для фотографии, ни малейшей непосредственности. Жизнь как набор минзансцен, или кадров, сменяющих друг друга.

Для артистов Свердловского театра драмы спектакль «На всякого мудреца довольно простоты» стал настоящим актерским пиршеством, удовольствием, которое, к сожалению, не всегда случается в «подневольной» актерской судьбе. Народный артист России Валентин Воронин (Крутицкий) подтвердил в очередной раз мастерство, создав не однолинейный образ злобного ретрограда, а вполне симпатичного сторонника стабильности. Городулин в исполнении заслуженного артиста России Андрея Кылосова легкий, подвижный, всюду успевающий тип молодого сановника. Облик экзальтированной верующей, ханжи с бархатным голосом раскаявшейся грешницы обаятельно нарисован заслуженной артисткой России Ириной Ермоловой. С одной стороны, все они – вполне узнаваемые персонажи Островского, органично дышат в атмосфере созданной полтора века назад пьесы. С другой стороны, современной публикой воспринимаются как «свои люди»: идеально пойман и удержан «баланс времен».

Молодые актеры не уступают зрелым. Роль Глумова – еще один успех Сергея Заикина (помним его в спектаклях «Три сестры», «Доходное место», «Гамлет», «Пассажиры»). Вот уж кого легко представить в современной реальности, прежде всего, во властных структурах. В публичных явлениях это один типаж, старающийся угодить всем и вся. Зато в блоге он отрывается по полной, раздавая другим уничижительные оценки, чем пытается вывести себя из-под собственного презрения.

«Обнулиться!» — призывает актер Глумливого театра. Забыть весь опыт и просто сделать шаг, как мы это делали впервые…

Опубликовано в журнале «Культура Урала» март 2017

Смотрите по теме: Платонов. Две истории. Территория выборов. Миллионерша. Кошка на крыше.