Барды вчера, сегодня; а завтра?

Требуется пережить еще один упадок, застой и оттепель,

чтобы авторская песня вновь стала голосом поколения 

Барды бродили по древним дорогам Британии и Франции и напевали самодельные песни под звуки самодельных инструментов. Для российского движения конца второго тысячелетия — авторской песни — пытались приспособить разные историко-культурные определения: «менестрели», «ваганты», — но прижилось короткое и емкое «барды»: «Я не поэт, я не певец — я бард». В ХХ веке в России процветало явление, которое Западная Европа пережила в средние века.

Русские барды не остались в прошлом. В течение лета на территории уральского региона состоялось несколько крупных собраний самодеятельных певцов. Традиционный Ильменский фестиваль в День независимости, концентрирующий в живописном местечке на юге Челябинской области до 20 тысяч человек. «Знаменка» под Екатеринбургом, ориентирующаяся на студенческие и стройотрядовские песни. Августовская «Зеленая лампа» в Нижнем Тагиле Свердловской области. На конец нынешней недели, 6-7 сентября, намечен «Листопад» на берегу озера Большие Касли под Челябинском. Барды активно выходят на сцену, путешествуют с концертами по стране, выпускают кассеты и диски. И однако в сознании многих явление это было порождено определенным периодом жизни страны и осталось в нем. Так ли это? На движение авторской песни мы решили посмотреть сквозь движение времени.

 Время оттепели

Барды по рождению «шестидесятники». Если до оттепели поколения мирно следовали друг за другом: пионеры, комсомольцы, члены партии, — то теперь в едином поколении возникло расслоение. Появились ребята, которые не хотели петь в коммунистических бригадах или на советской эстраде. Внутреннее несогласие с происходящим продуцировало новые интонации. Это был не столько социальный протест, сколько социальный «уход».

Председатель Свердловского областного Союза бардов Николай Моргунов — из тех времен. С педантичностью ученого (Николай Иванович — проректор Института урбанистики при Уральской архитектурной академии, доктор наук) он анализирует явление авторской песни с точки зрения политической, социальной, культурологический, психологической и прочее. Проблему поколений он считает исключительно урбанистическим приобретением, авторское песенно-поэтическое творчество — чисто городской культурой, своеобразным «городским романсом» современности. Ее социальная основа — интеллигенция, человеческая основа — тонко чувствующие, думающие люди, однако не борцы. Молчать не могут, но и бороться не хотят. Протест не их стихия, но и приспособленчество — тоже. На этой грани возникает отдушина — возможность высказаться в стихах, превращенных в песню.

«Песня как форма выражения надежды вообще свойственна христианской культуре. Причем наиболее проникновенные песни встречаются у самых гонимых народов, например, у армян или евреев. Здесь же — вечно гонимый советский народ, — говорит Николай Моргунов – Песни пелись на кухне, под гитару и чаепитие».

Русские барды имели и определенную профессиональную специфику. Преобладали «технари», представители технической интеллигенции. Практически не было среди них профессиональных литераторов и музыкантов, движение-то самодеятельное (великолепные исключения — Булат Окуджава и Владимир Высоцкий). А вот продвинутые физики, математики, инженеры любили взять гитару в руки и реализоваться в сфере, далекой от точных дисциплин. Это было время высокой значимости слова, уважения к нему. Вербальный уровень восприятия еще господствовал над визуальным, слово являлось главным носителем информации.

А власти что? Как мирный способ «выпустить пар», подобно поддерживаемому государством туризму (идеальный вариант для дремлющего народа сбросить накопившуюся энергию, не проснувшись при этом), самодеятельная песня, казалось бы, должна быть на руку. Однако движение долгое время было неподконтрольным и потому опасным. Требовалось сорганизовать его, направить в нужное русло. Так возник Грушинский фестиваль. В любом массовом и достаточно продолжительном деле, даже неформальном по сути, на определенном этапе появляются функционеры. Грушинку идеологически упорядочили, ввели внутреннюю цензуру — прослушивание до выступления. Фестиваль собирал до ста тысяч человек. И все-таки в 1979 году его запретили.

Тогда и расцвела особо бардовская культура в регионах. На Урале гремел Ильменский фестиваль, авторы со всей страны потянулись на челябинские озера. «Июльские зори» собирали народ под Новоуральском. В Свердловске росла популярность клубов самодеятельной песни (КСП) «Талисман», «Резонанс» и других. Имена Льва Зонова, Валерия Хайдарова стали известны широким кругам. Уральцы гордились «своим» Александром Дольским. Факты преследования государственными органами (например, Евгений Горонков за активную деятельность на ниве авторской песни лишился преподавательского места в УПИ) были только во славу. Терпкий вкус запретного плода привлекателен всегда уже в силу человеческой природы. Тем более, когда в воздухе запахло переменами…

 Время революции

Многие явления прекратили существование, когда их разрешили. В 1986 году Грушинку реабилитировали, но пик авторской песни уже прошел. Эзопов язык, которым нередко пользовались барды, в эпоху гласности потерял смысл: говори хоть матом, все можно. В культурную среду ворвалась техника: три аккорда на гитаре стали выглядеть пещерно на фоне новейших технических ухищрений. Бардовская культура оказалась не воспроизведенной: мало кто из основоположников оставил ученика или «наследника», не появились и творческие династии. В числе причин падения популярности называют и материальные: мол, прежде власти все-таки вкладывали средства в движение, а теперь нет. Однако главное, безусловно, не это. Ритм нового времени совершенно не соответствовал внутреннему ритму бардовской песни.

Голос революции — это голос толпы. За грохотом перестройки голос единицы неразличим. Переломные моменты истории — периоды господства масс-культуры, торжества попсы. Рок, культура, близкая бардовской по оппозиционности и значимости слова, но принципиально иная по интонации и ритму, даже рок выжил, лишь скрестившись с поп-музыкой (рокопопс). Барды с их кострами и туманами, казалось, безнадежно устарели. Спаслись лишь те, что стояли на границе эстрадной и гитарной песни: Андрей Макаревич, Александр Розенбаум. Большинство же пело о старом, когда весь бывший советский мир грезил о новом…

 Время стабилизации

В екатеринбургском клубе «Свезар» наблюдается заметное оживление. Клуб вот уже десятый год организует зальные бардовские встречи в «невыездное» время года и фестивали на природе в летний период. Объективные показатели таковы: зал всегда полон, толпа стоит и на улице, приезжают гости из Уфы, Омска, Самары. Елена Бушуева, известный екатеринбургский бард, которая координирует деятельность «Свезара», говорит, что в последние годы к ним приходит немало молодежи. Николай Моргунов свидетельствует о том же. «После шума обязательно наступает момент тишины или хотя бы затишья. К союзу бардов подтягиваются молодые, которые хотят не кричать, а говорить. Они более энергичны, уделяют больше внимания исполнительству, они другие — но чем-то похожи на «классиков»: желанием высказаться и задушевными интонациями». Авторская песня отражает настроение определенного времени жизни не только страны, но и личности. Элемент стадности с возрастом ослабевает. Это толпу объединяет ритм. Конкретному мыслящему существу по-прежнему важно слово. В Челябинске сегодня действуют два мощных клуба самодеятельной песни: «Светлое прошлое» и «Моримоша»», столько же в Перми. Барды возвращаются — но видоизмененные.

Первая черта, привнесенная временем: размываются границы жанра, утрачивается его классическая чистота. Это способ выживания, адаптации к новым условиям, а также общекультурная тенденция стыка веков. На фестивали авторской песни съезжаются и рокеры, и попсовики, и просто любители потусоваться, в том числе и из политических сфер: на Ильменке, например, когда-то была замечена Ирина Хакамада.

Вторая черта — усиление технической составляющей, иногда в ущерб душевности. Песня, зафиксированная на диске или вынесенная на сцену, не может сопровождаться беспомощным перебором гитарных струн. Сегодня нередко барды берут в помощники профессиональных исполнителей. Приветствуется использование различных технических новшеств.

Третья черта — неизбежная коммерциализация. В романтическую палитру временем подмешиваются коммерческие краски. Впрочем, еще бременский музыкант со своей командой курсировал по импровизированным сценам средневековья и неплохо зарабатывал на пропитание. Самый известный современный бардовский проект — «Песни нашего века», весьма успешный с точки зрения бизнеса: собирает полные залы за недешевые билеты. На Урале пытались проводить нечто подобное, собирали на гала-концерты местных исполнителей, но здесь возникает проблема со зрителями. Пополняясь мало-помалу новыми кадрами, движение пока не обрело юных и молодых почитателей в достаточном количестве. В залах преобладает ностальгирующий средний возраст.

Авторская песня осталась существовать как бы в резервации: в четко ограниченном культурном пространстве, утратив былую всеобщность. Петр Лапин, с 80-х годов числящий себя в бардовских рядах, убежден, что на Урале нет своего «локомотива». Профессиональные организаторы прежде обретались в комсомоле, теперь ушли в бизнес. Бардовским предприятиям и проектам, как и любым другим, требуется хороший менеджер или продюсер.

Это действительно очень важный момент. Но дело не только в нем. Бард — это особый характер, образ чувствования, как и рокер, к примеру. Бардовское пение — по-прежнему способ ухода. А любой «уход», в форме ли задушевной песни или даже крутого экстрима, — все-таки пассив. Наше время нацелено на актив. Большинство еще не устало действовать, чтобы погрузиться в размышления и чувства.

Однако в искусстве ничто, раз появившись, не умирает. Может временно отойти в тень, чтобы в подходящий момент возродиться на новом уровне. Сегодня голос барда не является, как когда-то, голосом поколения. Это ясный и чистый голос его небольшой и нехудшей части, в которой жива извечная русская потребность выразить себя.

Виктор Зайцев, руководитель известной на Урале и в стране студии звукозаписи «Новые проекты», еще в бытность его в Екатеринбурге (теперь он столичный житель) основал серию «БР» — Барды России. Готово уже около 60 аудиокассет и компакт-дисков. «Это — капитал для моих детей», так охарактеризовал он ценность коллекции. Основной ареал распространения записей — пока заграница: Израиль, Соединенные Штаты Америки, Австралия, страны с сильной русской диаспорой; ностальгический момент все-таки один из важнейших в потреблении бардовских песен. Но постепенно выстраивается и внутренняя структура их распространения: на фестивалях диски и поэтические сборники расходятся тысячами…

Статья опубликована в журнале «Эксперт-Урал»